Ван Нистельрой поднял глаза.

– При всем желании, я не могу…

– Вспомни дело Марка Дютру в Бельгии, – сказал Снейдер. – Пока он сидел в следственном изоляторе, в его подвале от голода умерли две восьмилетние девочки.

– Да, черт возьми, хватит! – Во взгляде ван Нистельроя читалась тоска. – Я не знаю, как объясню это министру внутренних дел, все-таки мы не служба разведки, но да, черт побери! – Он поднял указательный палец. – Но только для этого случая – и максимум на шесть дней. Ты понял?

Снейдер кивнул.

– И смотри, чтобы тебя не застукали, если пострадают люди… – ван Нистельрой понизил голос, – потому что этого я не одобрял, ясно?

Не моргнув глазом, Снейдер снял удостоверение посетителя с пиджака, взял свой пистолет и рассовал ключи, удостоверение и магнитную карту по карманам.

Ван Нистельрой наблюдал за ним с таким перекошенным лицом, словно после этого разговора язва желудка была ему гарантирована.

– И кому же будет позволено работать в твоей высокоодаренной команде? – спросил он, рисуя пальцами в воздухе кавычки.

Снейдер взглянул на него без каких-либо эмоций.

– Для начала только Немез и Мартинелли. Чем меньше, тем лучше, – сказал он. – Остальных людей я назову тебе в течение шести дней.

После того как ван Нистельрой кивнул, Снейдер покинул кабинет. Сабина хотела последовать за ним, но ван Нистельрой остановил ее коротким жестом.

Президент БКА дождался, когда дверь захлопнулась, затем поднял руку и сказал тихим, но настойчивым голосом:

– Вы втянули Снейдера в игру, вы и отвечаете за то, чтобы ситуация не вышла из-под контроля.

Выйдя из кабинета с тревожным чувством, Сабина последовала за Снейдером к лифтам.

– Чего хотел от вас старый Stomkop? [6] – спросил Снейдер.

– Сами не догадываетесь?

– Вы должны меня контролировать, верно?

Сабина ничего не ответила, но беспокойство от этого только усилилось.

– Вы в курсе этого дела? – спросила она, чтобы отвлечься.

Снейдер натянул свою знаменитую презрительную улыбку.

– Если у меня нет друзей в БКА, это еще не значит, что я не имею того или иного доступа к информации.

– Шёнфельд?

Снейдер кивнул.

– Я навестил его вчера в больнице. Его лицо выглядит как ландшафт с кратерами на обратной стороне луны.

Сабина застонала. Вчерашняя неудача не отпускала ее, так что она не спала всю ночь и в пять утра отправила Снейдеру эсэмэс со срочной просьбой прийти в кабинет ван Нистельроя в шесть часов, иначе она рехнется.

– Я… – вздохнула она.

Тут Снейдер положил руку ей на плечо. Очевидно, этот жест удивил его не меньше, чем Сабину, потому что он быстро убрал руку, когда дверь лифта открылась.

– Каждый совершает ошибки, Немез…

– Но я…

– Молчите и слушайте, когда я с вами говорю! – перебил он ее. – Запомните одну важную вещь: не ошибается только тот, кто ничего не делает. Вы это поняли?

– Поняла.

Они вошли в кабину лифта. Сабина нажала на кнопку второго подземного этажа, где находились комнаты для допросов.

– Но мой прежний опыт всегда показывал, что нужно слушать интуицию. А сейчас это и привело к ошибке.

Снейдер пожал плечами.

– В этом трагедия любого опыта, – заметил он, когда они ехали вниз. – Он всегда приходит с опозданием. – Снейдер нажал на кнопку первого этажа.

– Монахиня в комнате для допросов 2B. Вы не хотите с ней поговорить? – спросила Сабина.

Лифт остановился на нулевом уровне, дверь открылась, и Снейдер подтолкнул Сабину из кабины.

– Нет, заставим ее еще поволноваться. Второе убийство произойдет ведь не сразу к завтраку.

– Что вы собираетесь делать?

– Я возьму в столовой чайник ванильного чая. А вы пока сообщите Мартинелли. Через десять минут встретимся у меня в бюро.

– А потом?

Снейдер ухмыльнулся, как акула.

– Никогда нельзя идти на допрос неподготовленным. Сначала мы выясним пару моментов.

Глава 10

Через десять минут Сабина вошла в кабинет Снейдера.

– Тина подойдет с минуты на минуту.

– Какой godverdomde Idioot [7] поставил эти растения в мою комнату, пока меня не было? – ругался Снейдер. – Не терпелось передать кабинет другому?

Он выкатил подставку на колесиках с пальмой юккой в коридор. Затем открыл окно. Прохладный воздух хлынул в комнату. Штора вздулась и частично закрыла большую фотографию нидерландского королевского семейства с личным автографом, которая висела на стене в раме. Настоящая гордость Снейдера.

Он всегда имел особые привилегии в БКА, так было и при бывшем президенте Дитрихе Хессе. В отличие от других следователей он занимал два больших кабинета с межкомнатной дверью. Сейчас она была чуть приоткрыта, и Сабина заметила в соседней комнате массажное кресло Снейдера.

В дверь постучали, и вошла Тина. По ее усталому виду Сабина заключила, что она тоже плохо спала сегодня ночью.

– Я не понимаю… – От удивления у Тины округлились глаза. Внезапно краска прилила к ее лицу. – Вы опять на службе? Как здорово! Я…

– Знаю, теперь ваша жизнь снова приобрела смысл, но не тратьте словеса впустую и хватит лизать мне задницу. Закройте дверь, нам нужно приниматься за работу.

– Ничуть не изменился, – вздохнула Тина и села со своим ноутбуком, пачкой документов и широкой улыбкой на лице за стол для переговоров.

Сабина заняла место рядом.

Снейдер расположился за столом напротив них.

– Вы будете против, если я закурю?

– Да, – в один голос ответили Сабина и Тина.

– Отлично, тогда договорились. – Снейдер вытряхнул самодельный косяк из упаковки и щелкнул зажигалкой. По комнате тут же поплыл сладковатый запах марихуаны. Снейдер налил в кружку из термоса ванильный чай. – Хотите по чашечке?

Сабина и Тина помотали головой. Обе посмотрели на потолок, где между свежезашпаклеванными дюбелями белел круг. Снейдер опять демонтировал новый детектор дыма и, вероятно, выбросил его в мусорное ведро.

– С настоящего момента действуют следующие правила. – Снейдер выпустил в потолок второе облако дыма, покрутил косяк между пальцами и уставился на тлеющий кончик. – Я говорю один раз и ожидаю, что вы обе обо всем позаботитесь. – Он снял табачное волокно с губы и бросил его в пепельницу.

– А именно? – спросила Тина.

– Во-первых, никакого адвоката или психологической поддержки под видом кризисного вмешательства для этой монашки.

– Но мы ведь не можем ее просто так… – запротестовала Тина.

– Нет, можем! – перебил Снейдер с непреклонным видом. – Госзащитника она получит лишь тогда, когда дело дойдет до обвинения. До процесса действуют мои правила, что будет потом, мне искренне все равно.

– Хорошо, дальше, – вздохнула Тина.

– Ей запрещается говорить по телефону, исключены радио, телевизор, газеты. С этого момента у нее не должно быть абсолютно никакого контакта с внешним миром. Она получает не обычную еду для заключенных, а безуглеводное питание без сахара. Мы снизим ее уровень сахара в крови. В результате она станет раздражительной и начнет совершать ошибки. Кроме того, вводится абсолютный запрет на передачу информации СМИ. Мы собираемся скрывать смерть Граймса в фабричном цехе до тех пор, пока преступление не будет раскрыто – даже если это продлится все шесть оставшихся дней.

Тина шумно вдохнула:

– Но…

– С сегодняшнего дня наша команда работает на особых условиях, – объяснил Снейдер. – И у этой женщины не будет никаких прав, пока я расследую дело.

Тина не переставала удивляться.

– Все хорошо, но я только что услышала слово команда из ваших уст?

– Полагаю, у вас нет проблем со слухом, поэтому да. Немез объяснит вам потом детали, – сказал он. – Пункт второй: Мартинелли, вы установите контакт с этим монастырем в Верхней Австрии, о котором рассказала мне Немез, и выясните личность монашки. Все очень быстро и пока без привлечения австрийской полиции. Если возникнут сложности с руководством монастыря из-за каких-нибудь правил защиты персональных данных, позвоните мне.